Сказка о том, как тетушка занималась летними заготовками.
Зарисовки автора по собственным воспоминаниям, 2003 г.

Как известно, лето- это пора хлопотная. Казалось бы, самая пора махнуть рукой на все заботы и радостно помчаться навстречу природе, причем неважно, подмосковной или какой-нибудь африканской... Но не тут-то было: отдельные деятельные персонажи обязательно придумают себе массу забот, из-за которых никакого летнего отдыха у них и у окружающих не будет, и лето пройдет в еще большей беготне и хлопотах, чем, скажем, зима. Кто-то находит для себя бесконечный ремонт (чтобы ощутить в полной мере вкус жизни), ну а тетя Женя в свободное от ремонта время непременно займется еще и заготовками.

Даже если не покупать объект заготовок - различные ягоды, на рынке и пытаться избежать возни с ними, то сам собой заманит в свои порой неисчерпаемые кладовые лес, и оттуда будут принесены ягоды или, что лучше, грибы, и тогда хлопот будет еще больше, чем от рыночных продуктов... Да и как тут не направиться в лес, если только в нем не так болезненно переносится жара, а многожильный сосед Леонид Петрович носит чернику уже не 5-литровыми банками, а целыми ваннами, в которой, между прочим, Анна Георгиевна и моет добытое перед консервированием! Не иначе, Леонид Петрович обзавелся ванноподобным прицепом для своего сверхлегкого сверхпрочного гоночного велосипеда, делающего своего хозяина, и без того обладающего талантом ниндзя: способным перемещаться за минимальное время на огромные расстояния, пилить ручной ножовкой лес, за неделю превращающего непроходимые ольхово-крапивные дебри в благоустроенный огород и при этом оставаться невидимым для окружающих, окончательным суперменом, недоступным и невидимым... И прямо в этот прицеп он и собирает ягоды.

Конечно, племянник Вовка с таким примером, живущим по соседству, не мог оставаться равнодушным и стремился изо всех сил если не превзойти, то хотя бы повторить ставшие легендарными подвиги Леонида Петровича. Поэтому чернику Вовка возил хоть и не в таких умопомрачительных количествах, но довольно часто.

Разумеется, Вовка, как непревзойденный водохлеб, требовал, чтобы из черники делали компот и закатывали питье в банки на зиму, а не варили не нужное ему варенье. По этому поводу у него с тетушкой была не одна баталия... Как-то раз ради этого пресловутого варенья Вовке пришлось лишний раз идти за ягодами.

Но, к счастью, переводить драгоценный лесной продукт на сей раз не пришлось- не без дискуссий решено было делать компот. Посему из недр окосевшего кухонного стола тетя Женя вынула древнюю литровую банку со слегка понадкусанными временем краями. Стол представлял собой удивительную поделку домашних мастеров с отходящей пластиковой столешницей и ящиками, навеки застревавшими в закрытом положении, так что открыть их удавалось только, уперевшись ногой в стол и сильно рванув ящик на себя, тогда он с треском отлетал вместе с открывающим к противоположной стене, рассыпая содержимое по всей кухне, а закрыть его, вставив не без труда обратно в стол, получалось только сильными ударами кулаком или ногой. С недосягаемой подпотолочной антресоли тетушка, забравшись на шатающуюся табуретку и встав на цыпочки, вынула слегка помятый когда-то блестевший чайник без ручки и без крышки (автор когда-то давно видел и крышку, и у нее так же не было ручки), а вслед за этим предметом малопонятного назначения вынула рассыпающуюся коробку с тремя машинками для закатывания крышек и сами крышки. Надо заметить, что все три машинки были разной конструкции: у одной валик, прижимающий крышку к горлышку банки, надо было регулировать вручную, у другой сверху был механизм, похожий на лабиринт, роль Минотавра в котором играла штуковина, гулявшая по лабиринту при вращении машинки, а у третьей весь механизм был упрятан внутрь... Затем Тетя Женя убрала чайник-инвалид обратно, а из стола достала темно-фиолетовый эмалированный оббитый по бокам кофейник. Потом из тумбочки, приютившейся между газовой плитой и раковиной, она вынула когда-то очень давно белую эмалированную мисочку, о белизне которой теперь напоминали только края, все же остальное стало темно-коричневого цвета.

Вскипятив воду в кофейнике, не видавшем кофе, наверное, лет 30, и в мисочке, тетя Женя водрузила на кофейник тщательно промытую и вытертую полотенцем банку, а в жуткого вида мисочку кинула крышку. Вода в кофейнике бурлила, банка изнутри покрылась водой, а крышка в миске издавала булькающие и чавкающие звуки, и словно дыша, поднималась и опускалась. В темно-желтой кастрюле с серым (когда-то, автор и сам не помнит, когда, светло-зеленым) нутром старушка кипятила литр воды. Затем, когда запотевшая и выдержанная некоторое время прогретой банка заняла место на столе, покинув горлышко кофейника, тетя Женя насыпала туда ягод чуть меньше полбанки и налила кипяток, прикрыв потом вдоволь набулькавшейся в миске крышкой. Оставив это дело отстаиваться минут на 5, тетя Женя вооружилась граненым стаканом, которым у нее было принято отмерять сахарный песок, и двинулась в комнату, где в шкафу с одеждой у нее хранились запасы сахара. Автору и самому непонятно, почему именно в шкафу под одеждой, более того, как выяснилось, кроме сахара, там же покоились и несколько бутылок водки, а также за всеми этими припасами - и тетушкины документы.

Тетя Женя по пояс углубилась в шкаф и, сосредоточенно пыхтя, отмерила стаканом нужное количество песка. Потом старушка дала задний ход, и вслед за ней из шкафа полезли какие-то платья и пальто, окруженные стайкой всполошенной моли. Затолкав одежду и моль обратно в шкаф, тетушка вернулась на кухню.

Сняв с банки металлическую крышку и кинув ее обратно в мисочку на плите, тетя Женя нацепила на банку крышку, которая, похоже, довольно долго была мишенью в тире, и стала сливать воду из банки обратно в кастрюлю. Потом, водрузив кастрюлю обратно на плиту, отчего набравшая было голос горелка резко утихла, тетя Женя высыпала в кастрюлю сахар из стакана и принялась старательно мешать воду большой ложкой на длинной ручке, которой, наверное, очень проголодавшемуся человеку было бы удобно есть суп прям из кастрюли. Спустя некоторое время, сахар растворился, вода вскипела, и тетушка полила этот сироп обратно в банку с ягодами.

Затем, вновь закрыв банку вовсю хрюкавшей в миске крышкой, тетушка поставила ее на табуретку в центре кухни, взяла первую машинку, на которой все регулировалось вручную, и принялась закатывать крышку... Сначала валик машинки даже не касался крышки, но тетушка, лихо закрутив винт, добилась того, что крышку придавило валиком, и крышка стала вращаться вместе с машинкой... С досадой оторвав крышку от машинки №1, тетя Женя вооружилась второй машинкой. Металлический минотавр на ней постоянно выпрыгивал из своего лабиринта, и крышка даже чуть-чуть не зацепилась за горлышко банки. Что-то сердито бурча под нос, тетя Женя отшвырнула вторую машинку и взяла третью, которая после пары оборотов рассыпалась на детали. Тут Вовка не выдержал и захохотал надо всем этим нервным и неудержимым смехом, чем окончательно вывел из равновесия тетушку. Прокричав что-то воинственное и сердитое Вовке (что именно, автор не может четко сказать, потому что в этом вопле все слова слились в какой-то сплошной крик), тетушка со звоном швырнула остатки от третьей машинки в коробку, и вновь взялась за первую. Действия повторились точь-в-точь, как до этого... После третьего круга неудач под истерический гогот племянника Вовки тетя Женя пошла просить помощи у соседки Анны Георгиевны, которая пришла со своей машинкой и с видом знатока своего дела закатала крышку на банке с черничным компотом за полминуты. Тетя Женя, рассыпаясь в благодарностях Анне Георгиевне и порыкивая на вытиравшего слезы после продолжительного хохота Вовку, бережно понесла банку вверх дном в специальный угол в комнате, где она закутала компот в пальто, которому, не иначе, не так давно исполнилось 100 лет, и потерявшему за свою долгую и нелегкую жизнь воротник.

Черноголовка,
2003